Что-то меня пробрало! Держите!

Селедка была унижена. Она лежала на столе брюхом на бок и беспомощно открывала рот! "УУУ, Твари!" - наверное, так в бешенстве кричала селедка.
Именно в это время в крышу дома воткнулась фашистская бомба. Она не взорвалась сразу, а проторчала в крыше еще более 10 месяцев. Ее заливали летние дожди, обдували ветры. Она торчала в доме, вокруг которого остались одни развалины. Этот маленький городок был разрушен бомбардировками и покинут своими жителями еще давно. Но сказать - покинут - не сказать почти ничего. Половина жителей погибла при авианалетах, остальные бежали и захвачены в плен, погибли в перестрелке.
В тот день в доме под потолком струилась в окна копоть - словно черная лужа, перевернутая вверх ногами. И были у нее печальные глаза, цвета морО-морО. Этими глазами она пожирала селедку, которую не успел пожрать бежавший в бомбоубежище польский ефрейтор.
Вуаля - французская мушка, вырвалась наружу в разбитое окно...
Тянулись дни... Становилось холодно. И вот, наконец, выпал снег. Это было красиво. Все серое, что давно раскрошилось и смешалось в этом пустом городе, стало чистым и белым. Снег кончился. Наверное, все так и простояло бы, если бы один крупный ворон не сел на взрыватель бомбы.
Воздух разрезало и треск звуковой волны порвал на части воздушную сферу. Долей секунды позже взрыв уничтожил дом, оставляя после себя глубокую воронку и черные пятна на снегу. Стало тихо. Вокруг оседал пепел. Вот так я лишился своего крова". - Пишет в редакцию "Октобер Зюрд Итен" гражданин Франции Жан Жак Пьер Пятый. Гоша Михельман, главный редактор журнала, даже прослезился, читая это письмо. Во время войны он тоже жил во Франции, но бежал оттуда, спасаясь от фашистской расправы. А после, вечером, Михельман достал из шкафа мощную воздушную винтовку и отстреливал в огороде ворон, за что и был посмертно награжден Орденом "Красный кулак".
Мне рассказывала эту историю соседка, когда я стирал носки. Но по-моему, она приходила не за этим...